Блог-4 (цитатник)

http://www.ulita.net/tseytlin_dolgie_besedu.htm

Евсей Цейтлин

"ДОЛГИЕ БЕСЕДЫ В ОЖИДАНИИ СЧАСТЛИВОЙ СМЕРТИ"

Из дневников этих лет

...

"Умоляю вас: не надо панегириков! Пусть это просто будет рассказ о Йокубасе Йосаде, которого почти никто не знал".

...

"Мой дорогой, мне ничего не надо. Ничего... Знаете,

отсутствие боли - это и есть счастье. Именно так: отсутствие

боли. Это о т с у т с т в и е опьяняет тебя и тогда наплывает

дремота. Ты куда-то плывешь - все дальше и дальше. Что может

быть лучше этого?

Все дальше и дальше...

Вот и все".

http://www.kursach.com/biblio/0009001/104.htm



§ 4. ПРЕДМЕТ И ОБЪЕКТ КОНФЛИКТА

1. Понятие предмета конфликта.

Всякий конфликт связан с теми или иными внешними и внутренними обстоятельствами, круг которых всегда достаточно широк, переменчив и не может быть перечислен с исчерпывающей полнотой. Однако что-то есть в его структуре основное, что позволяет в быту или в журналистских репортажах безошибочно идентифицировать именно этот конфликт или отнести его к определенной категории. Упорядочивая множество понятий, связанных с конфликтом, обычно выделяют два из них, которые дают возможность более четко определить существо и направленность любого конфликта: это предмет конфликта и его объект.

Под предметом конфликта мы понимаем объективно существующую или мыслимую (воображаемую) проблему, служащую причиной раздора между сторонами. Каждая из сторон заинтересована в разрешении этой проблемы в свою пользу. Предмет конфликта – это и есть то основное противоречие, из-за которого и ради разрешения которого субъекты вступают в противоборство. Это может быть проблема власти, обладания теми или иными ценностями, проблема первенства или совместимости (в когнитивном конфликте это и есть то, что называют предметом дискуссии).

Поиск путей разрешения конфликта, как правило, начинается с определения его предмета, и сделать это часто оказывается весьма трудно. Многие конфликты имеют столь запутанную и сложную предысторию, что специалист вынужден как археолог вскрывать один слой за другим. В конфликтах напластование проблем может сделать сам предмет конфликта абсолютно диффузным, не имеющим четких границ, перетекающим. Конфликт может иметь основной предмет, рассыпающийся на частные предметы, множественные «болевые точки». К таким примерам относятся длящиеся семейные неурядицы или межнациональные конфликты.

2. Объект конфликта.

По мнению В.А. Ядова, «на самом деле во всех конфликтах речь идет о двух вещах или даже об одной: о ресурсах и о контроле над ними. Власть с этой точки зрения – это вариант контроля над ресурсами, а собственность и есть сам ресурс. Можно ресурсы разделить на материальные и духовные, а последние, в свою очередь, дифференцировать на составляющие[1]. Эта точка зрения, правда, не в столь категоричной форме, высказывается и многими другими специалистами. Высказывая сходные мысли, нередко используют понятие «объекта конфликта[2], под которым подразумевают ту конкретную материальную или духовную ценность, к обладанию или пользованию которой стремятся обе стороны конфликта. Объектом конфликта, по сути дела, может выступать любой элемент материального мира и социальной реальности, способный служить предметом личных, групповых, общественных, государственных интересов. Чтобы стать объектом конфликта, этот элемент должен находиться на пересечении интересов различных социальных субъектов, которые стремятся к единоличному контролю над ним. Примеров таких ситуаций можно найти множество: от ссоры малышей из-за красивой игрушки до напряженности в отношениях двух государств из-за неурегулированности вопроса о принадлежности той или иной территории.

Объект конфликта в конкретной системе отношений – это всегда некий дефицитный ресурс. Одна должность директора, на которую претендуют два заместителя, последний батон колбасы, из-за которого возникает драка в очереди; один Черноморский флот и военный порт... Действительно, компенсация дефицита ресурсов во многих случаях может устранить возникшую неожиданно проблему. Именно этого хотел добрый старик Хоттабыч, наколдовавший каждому футбольному игроку по мячу. К сожалению, подобным же образом нельзя ликвидировать те многочисленные проблемы, с которыми люди сталкиваются в повседневной жизни. Вычленив объекты рядовых, типичных конфликтов, нетрудно обозначить круг проблем более общего характера. Например, очевидно, что характерные для н-ашей действительности мелкие конфликты в очередях и в транспорте напрямую связаны с дефицитом товарных и транспортных ресурсов на государственном уровне.

Дело, однако, не только в объективной «неделимости» объекта между двумя сторонами, но и в неделимости субъективной. Даже если двум малышам дать две красивые игрушки, каждый из них может захотеть только ту, с которой играет другой, или пожелает заполучить обе. Иными словами, дефицит ресурсов и определение характера и границ объекта – вещь чаще всего относительная и изменчивая по своей сути.

Конфликт, однако, может и не иметь объекта. Наряду с «объективными» конфликтами мы выделяем категорию «безобъектных», не базирующихся на взаимных стремлениях к контролю над чем-то. Поясним, о чем идет речь. Начнем с примера. Легко можно представить себе ситуацию с двумя соседями в стандартном блочном доме с прекрасной слышимостью: один сидит за рабочим столом и пишет научную монографию, а другой играет на скрипке. Первый, которому скрипка мешает сосредоточиться, стучит в стену. Начинается конфликт. Ясно, что причина конфликта здесь не в том, что оба стремятся единолично контролировать какую-либо ценность, а просто в помехах, снижающих эффективность деятельности одного из оппонентов. Типичным для практики уголовного судопроизводства является случай, когда, конфликт разгорается из-за того, что случайный прохожий делает замечание хулигану. Здесь также нет того объекта, обладать или пользоваться которым хотели оба субъекта. Просто один нарушает нравственные представления другого. Наконец, ситуация, в которой отношения индивидов или групп пропитаны взаимной ненавистью и стремлением уничтожить друг друга, также представляет собой ярчайший пример «безобъектности».

3. Явный и скрытый конфликты.

Сложность анализа конфликтных процессов и явлений в значительной мере определяется тем, что внешне наблюдаемое противоборство субъектов очень часто не дает адекватного представления о его подлинных причинах. Характеризуя подобные случаи, М. Дойч использует понятия «скрытого» и «явного» конфликта[3]. Его мысль заключается в том, что конфликт в реальности может основываться на противоречиях более глубоких (скрытый конфликт), чем те, которые служат предметом противоборства во внешнем плане (явный конфликт).

Достаточно часто можно встретить случаи, когда за внешне-наблюдаемым когнитивным конфликтом скрыт. его реальный предмет – то или иное столкновение интересов. Внешне конфликт выглядит как научная полемика, но его подлинной основой является борьба за значимый социальный статус (например, обоюдное стремление занять одну и ту же должность в институте). В таких случаях стороны сами абсолютно рационально или интуитивно выбирают «язык» когнитивного конфликта, чтобы скрыть свои истинные намерения.

Аналогичным образом пустяшный скандал за семейным столом может скрывать более глубокие разногласия. Психиатрам и психотерапевтам, занимающимся семейной, проблематикой, хорошо известно, что основной причиной мелких семейных ссор в семье, возникающих по разным поводам, нередко является сексуальная несовместимость супругов. Давно сложившаяся антипатия может постоянно прорываться наружу в виде разнообразных «объектных» столкновений, ссор из-за денег, невымытой посуды и т.п. Конфликт может иметь не только два, но и больше предметов, скрытых друг в друге как матрешки в зависимости от того, сколько «слоев» конфликта таится под внешним планом.

Событие или обстоятельство, являющееся толчком к началу конфликта, обычно называют поводом. Известно, что поводом к войнам нередко оказываются частные междоусобицы или инциденты, хотя истинные причины межгосударственного столкновения оказываются гораздо глубже. Подобные частные конфликты скорее утихнут, чем разрастутся в крупномасштабную войну, если нет «скрытого» конфликта.

Повод не только возникает случайно, но и активно ищется или придумывается кем-либо из оппонентов. В этих случаях мы имеем дело с провокацией конфликта. Обычно провокация строится по следующей схеме: сторона, желающая развязать конфликт и через борьбу реализовать свои интересы, выискивает, выстраивает или придумывает такую относительно частную ситуацию в отношениях с другой стороной, которую легко можно интерпретировать как проявление враждебности оппонента. Тогда в глазах посторонних заранее спланированная агрессия становится вполне оправданным актом возмущения. По этой схеме действовала гитлеровская Германия, начав в 1939 г. войну с Польшей. Аналогичным образом в СССР после убийства Кирова в 1934 г. был начат новый виток массового террора. Если брать примеры из повседневной жизни, то многим знакомы случаи, когда хулиган, приставая к прохожему на улице, провоцирует мелкую ссору, даже спор, добиваясь какой-либо отрицательной ответной реакции, с тем чтобы, имитировав возмущение, обрушить на несчастного человека свою агрессию.

Одновременное существование двух (и более) планов конфликта может активно и сознательно поддерживаться сторонами, каждая из которых отдает себе отчет в том, что является истинным предметом конфликта. И делают они это из разных соображений. В научном споре или газетной полемике, например, затем, чтобы соблюсти нормы приличия и не быть обвиненными в «личных» пристрастиях или корыстных мотивах.

Не всегда тем не менее участники конфликта осознают, из-за чего же они враждуют на самом деле. Их объяснение происходящего, мотивировки подчас вовсе не соответствуют реальным мотивам поступков. Подлинный предмет конфликта скрыт и от них. Они, например, до хрипоты спорят о методах воспитания ребенка, хотя на самом деле весь вопрос состоит в том, кто в семье главнее.

4. Ложный конфликт.

Может случиться и так, что в действительности причина конфликта (а подчас и объекта) на самом деле, не существует; он является лишь плодом воображения участников. Такого рода ложный конфликт большей частью возникает вследствие ошибки или заблуждения по крайней мере одной из сторон, предполагающей, что другая сторона совершает или намерена совершить агрессивные, неправомерные или иные нежелательные действия.

В ложном юридическом конфликте возможны четыре основные ситуации:

а) сторона полагает, что находится с определенным лицом в правоотношениях, но на самом деле этого нет (например, арендатор строения не знает, что собственник дома продал его другому лицу);

б) обратный вариант: сторона не сознает, что находится в правоотношениях с другой стороной (скажем, при открытии наследства один из наследников не подозревает о существовании других наследников);

в) сторона полагает, что противник действует незаконно, в то время как действия другой стороны правомерны;

г) обратный вариант: сторона полагает, что противник действует правомерно.

Из этого перечня видно, что ложность ситуации относится не столько к ее содержанию, сколько к юридической форме. На этой основе вполне может возникнуть конфликт. Ошибка в оценке ситуации, с одной стороны, не устраняет внеюридических мотивов конфликта и, следовательно, не снижает. его остроты. Например, добросовестный приобретатель имущества защищает. его от собственника, не зная ни своих прав, ни прав противника и не считаясь с законодательством. Если бы он знал и соблюдал юридическую форму, у него бы не возникло конфликта с собственником. С другой стороны, осознание и исправление ошибки в юридической форме, если именно она вызвала конфликт, может. его прекратить. Так, должностное лицо, осознавшее законность действий представителя власти, который штрафует. его за экологическое нарушение, вряд ли будет продолжать поддерживать конфликт, а вероятно, примет меры к устранению его причин.

Ложный юридический конфликт лучше всего может быть погашен при содействии специалистов, юристов-профессионалов, способных разъяснить ситуацию, дать необходимые советы и тем самым устранить почву для конфликта, который превращается в недоразумение, не требующее силовых приемов для выяснения отношений.

Забегая вперед, скажем, что вообще разъяснение правовых норм и законоположений, повышение юридической культуры граждан весьма полезно для сокращения числа конфликтов и снижения их остроты. Ведь юридические нормы упорядочивают общественные отношения, стабилизируют социальную жизнь и тем самым способствуют исключению или предотвращению групповых и индивидуальных противоборств.

http://www.bcetyt.ru/house/family/home-life/62424188.html
http://www.bcetyt.ru/house/family/home-life/62424188.html?page=2

Анатолий Шарий
Ненависть

Ненависть… Как она прекрасна… Как красива… Я абстрагируюсь от своей веры, от самоощущения реальности, от самого здравого смысла и начинаю упиваться ею… Чужая ненависть и рафинированно-прекрасная ярость…

В первый раз я столкнулся с ненавистью еще в школе, в классе третьем. Одноклассник ударил меня в лицо. Я запомнил. Я лелеял в себе эту ненависть, я поливал ее росою своих грез, в которых я убивал одноклассника, мучил его, упивался его страданием и болью… Я жег его каленым железом, я выкалывал ему глаза, я отрезал ему уши…

А потом его сбила машина. Просто-напросто сбила машина на перекрестке. Не насмерть, но его вдруг стало жалко. И удовлетворения не было. Я понял вдруг, что ненавистью упиваешься только тогда, когда объект ненависти недосягаем, когда ты не можешь сделать ему ничего, но очень хочешь сделать. И удовлетворение ненависти и чувства мести не может сравниться с мечтами об исполнении страстного желания отомстить. Родить боль, похоронить чувство его собственного достоинства, втоптать в грязь и раздавить его мечты…

…Было еще что-то, но запомнилось лишь то, что заставило испытать это страстное, ни с чем не сравнимое чувство. Меня заставили отдать вещь, мне не принадлежавшую. Вынести из квартиры. Я не мог себя защитить, я был один в поле, и не у кого было просить помощи, и никто не отозвался бы на мои мольбы об этой помощи. Их было пятеро. Старше, увереннее в себе, наглее. И я проиграл тогда… А потом я жил мечтой о том, как отомщу. Этот невидимый моторчик заставлял меня карабкаться по лестнице, ведущей к отмщению. Я знакомился с людьми, я вливался в их круг, я натянул на лицо маску отчаянного сорвиголовы, каковым на самом деле не являлся. Я работал над собой, а окружение работало надо мной.

Я стал волчарой. И я искал тех людей. И я их нашел спустя восемь лет. Я ходил, улыбаясь. Я предвкушал их боль и испытывал наслаждение практически на физическом уровне. Я тщательно готовился, продумывал диалоги и писал в мозгу сценарий. И вот мы встретились лицом к лицу. Сначала – с одним. Когда меня от него оттащили, я был весь в крови, как мясник на бойне, я не замечал сбитых в кровь костяшек, я не чувствовал усталости после получасового избиения. Он лежал на грязном полу парадного и хрипел. Подергивал ногами. Пузырился его рот, лицо являло из себя какую-то порванную маску.

Я испытал прилив такой радости, какую, должно быть, испытывали древние люди, забив мамонта. А потом – ничего. Я сделал то, к чему шел восемь лет, и удовлетворение оглушило меня своею несуразностью, нелепостью спокойствия. С остальными все было сделано не так самозабвенно и не так страшно. Отбитые внутренности уже не радовали глаз своими синюшными проявлениями. Все было как-то обыденно и грустно-бессмысленно…

…Как-то раз сидели в квартире. Накуренные до чертиков, изнывающие от прущей через край энергии. Один предложил позвонить Паше. Паша – отщепенец, дворовой изгой. Неформал.
- Паша! Привет, как жизнь? Заходи, курнем!
Мы зажимали рты ладонями, чтобы не расхохотаться, мы бегали по квартире, застывая в нелепых позах. Мы извивались в ожидании представления. Паша клюнул. И пришел. Он обрадовался, что «пацаны» его пригласили… Его связали ремнями. Кто-то тупо сидел на кухне и орал, срываясь на фальцет:
- Пороть! Пороть!!! Пороть!!!!
Бил ремнем по столу. Безумие ненависти к этому «лоху» захлестнуло нас. Ненависти. Радостной, чистой, кристально–безудержно–чистой ненависти. Ярости к этому Паше.

Его «пороли» ремнями. Каждый раз, когда он начинал орать благим матом, нас накрывала волна счастья.
- Брить! Брить!!! Брить!!!! – орал тот, что предложил «пороть».
Принесли электробритву. Паша был весьма заросшим парнишкой. Стал – лысым, как колено, на одну сторону. Мы ржали до колик в животе, до резей. Валялись на полу, умирая от смеха. А потом резко пришел ступор. Стало невесело. Стало тупо как-то. Я думаю, если бы была возможность приклеить Паше волосы на место, мы сделали бы это. Он не верил своим глазам. Он был готов ко всему. Мы могли и убить его. Во всяком случае, он вполне мог ожидать этого от нас. Он встал, матерясь. Мы одели его, хлопали по плечу, успокаивали.
- Ты же не обижаешься?
- Паша, не дуйся…

Тогда я понял, что ненависть групповая намного сильнее, намного безумнее и безудержнее ненависти индивидуальной. Но проходит она так же быстро. И религиозные фанатики, растаптывая тысячной толпой в грязь свою жертву, потом как бы просыпаются. И расходятся по домам, сами того не понимая, как это они убили человека …

…Были еще люди, чьим судьбам было суждено узнать кипение черной смолы моей ненависти. Кто-то когда-то хотел снять кроссовки. Через несколько лет – получи! Насквозь простреленные руки тянутся с мольбой о пощаде, разбитые губы умоляют о чем-то. И ты понимаешь вдруг, что насытился. И пинаешь напоследок, и уходишь, подарив жизнь…

…А потом я испытал на себе настоящий прилив чужой ненависти. Били меня толпой, в темноте. Прутьями. Я орал, прикрывая голову, исступленно:
- Убей или я тебя найду!!!
Не убили. Не нашел. Лелеял эту мечту – найти. И не нашел. И чувствовал радость скрытую оттого, что не могу найти. Думал – еще чуть-чуть…

…А потом многое изменилось в жизни. Многих простил. Многие простили меня. И однажды я столкнулся с ненавистью, той, давнишней, бессмысленной и в то же время чистой, как алмаз. И произошло это не в подворотне, не в проходном парадном, не на «блатхате» какой-нибудь. Не в среде наркоманов, не в стае воров, оборванно-резких. Это произошло на страницах Интернет-издания. Это произошло на «ХайВей».

Я спорил с авторами на форуме, мы скатывались на личности, закрывали и открывали тему. В общем, занимались тем, чем хотели заниматься, и обсуждали то, что хотели, и так, как хотели. Потом я подустал. И залез в тему, посвященную дню всех влюбленных. Абсолютно тихая, чистая тема форума. Приветливые, доброжелательные посты… И возле кнопок «оценить комментарий» я увидел минусы. Много минусов. Кто-то поставил их, не в силах подавить в себе НЕНАВИСТЬ. Жгучую, черную ненависть.

К кому? КО ВСЕМ! К чему? Да КО ВСЕМУ! Неужели кого-то оскорбляют поздравления женщинам? И мне пришла в голову мысль, поразившая меня вначале, подобно удару молнии. ЗДЕСЬ ВСЕ ВСЕХ НЕНАВИДЯТ! Все – всех! Есть несколько человек, по-видимому, не питающих друг к другу никаких чувств. Есть люди, симпатизирующие друг другу. Но все они тонут в море ненависти. Волны ненависти накрывают эту горстку людей, вопя и разбрызгивая весть о том, что здесь царят ненависть и ярость. О том, что вас ненавидят. Ненавидят.

Мысль сперва отпугнула своею нереальностью, а потом привлекла. Заворожила… Кристальная ярость, основанная на самых низменных чувствах! Замешанная на том, что копится в самых темных уголках человеческой души! Древняя, первобытная ярость. И не подлость это, не мелкие пакости. Это – ярость. И ненависть.

И меня одарило прозрением – МОЖНО НАСЛАЖДАТЬСЯ ЧУЖОЙ ЯРОСТЬЮ БЕСКОНЕЧНО ДОЛГО. Это приносит удовольствие. Это завораживает. Это интересно. Без созерцания этого становится скучно со временем. Это нужно есть каждый день. Или отвернуться и уйти. Но хочется видеть эту ненависть. Хочется созерцать ее блеск. Любоваться ее первозданной красотой. И знать, что ты, на самом деле, не так уж и плох. И верить, что сжигающий, испепеляющий, безумно красивый огонь чужой ненависти тебя не лизнет никогда языком пламени. И ты останешься стоять, завороженный, на месте былого костра. И посмотришь на догорающие угли, и засмеешься счастливо, понимая, насколько проще жить чужою ненавистью, чем умирать своей…

http://mgooi-fenix.ru/index.php?part=inf_feniks&id_r=1&id_p=3

Феникс в античной мифологии
________________________________________
Миф о фениксе занимает особое место в ряду прочих мифов. Для Отцов Церкви так же, как и для их современников, он был рассказом о явлении, хотя и таинственном, но реальном. Этим объясняется, по-видимому, введение некоторыми авторами в повествование "реалистического" мотива возникновения жизни из разложившихся останков. Несмотря на это, представляется целесообразным рассмотреть, как христианские авторы первых веков интерпретировали этот миф, поскольку практически все мифы могли быть и часто бывали рационально объясняемыми (при помощи идей Эвгемера и т.п.) и рассматриваемыми то как приукрашенные истории из жизни древних царей, то как происки демонов, то есть как реальные в принципе события. Одним таким событиям церковные писатели давали положительную оценку, считая их знамениями свыше, другие оценивали, как козни дьявола. Древний миф о фениксе, будучи приспособленным для целей христианского поучения, является одним из немногих, относящихся к первым.
Существовали две основные версии мифа о фениксе у античных авторов: I) феникс рождается (необычным образом) и имеет отца, тело которого потом несет к месту погребения в Египет; II) феникс, не имея отца, возрождается либо из гниющих останков, либо из пепла или пламени. Рассмотрим некоторые свидетельства. (Те из них, переводчик которых не указан, переведены мной.)
I.1. Геродот (ум. ок. 425 г. до Р.Х.). История II 73: "Есть еще одна священная птица под названием феникс. <…> О нем рассказывают вот что (мне-то этот рассказ кажется неправдоподобным). Феникс прилетает будто бы из Аравии и несет с собой умащенное смирной тело отца в храм Гелиоса, где его и погребает." (Пер. Г.А.Стратановского.)
I.2. Тацит (ок. 58 - после 117 г. по Р.Х.). Анналы, VI 28, 1-3; 5-6: "По истечении положенных ему лет, почувствовав приближение смерти, он <феникс> у себя на родине строит гнездо и изливает в него детеродную силу, от которой возникает птенец; и первая забота того, когда он достигнет зрелости, - это погребение останков отца, и он не берется за это опрометчиво, но сначала, подняв мирру равного веса, испытывает себя в долгом полете, и когда станет способен справится с таким грузом и с таким дальним путем, переносит тело отца на жертвенник солнца и предает его там сожжению. Все это недостоверно и приукрашено вымыслом, но не подлежит сомнению, что время от времени эту птицу видят в Египте. (Пер. А.С.Бобовича, ред. Я.М.Боровского.)
I.3. Ахилл Татий из Александрии в сочинении "О любви Левкиппы и Клитофонта" (конец II в. по Р.Х.) (III 25) говорит: "<…> когда умирает <феникс>, <…> сын несет его к Нилу, сделав для него временную гробницу".
I.4. Элиан (ок. 200 г. по Р.Х.). О природе животных, VI 58: "Фениксы без счетного искусства знают, когда число лет достигает пятисот, являясь учениками мудрейшей природы и поэтому не имея нужды ни в пальцах ни в чем другом для того, чтобы уметь считать. Для чего им надо знать это - есть общеизвестное сказание. <…> Клянусь богами, разве не мудрость - знать, где находится Египет, где город Солнца, в который ему <фениксу> суждено прийти, и куда следует положить отца и в какую могилу?"
I.5. Гораполлон (2-я пол. IV в. по Р.Х.). Иероглифика: "<…> когда фениксу предстоит умереть, он бросается на землю и получает рану от удара, и из ихора, вытекающего из раны, рождается другой <феникс>. И он, как только оперится, отправляется в город Солнца в Египте с отцом, который, прибыв туда вместе с восходом солнца, умирает там. И после смерти отца птенец снова возвращается в свою отчизну, египетские жрецы хоронят того умершего феникса (II 57). (Cр.: I 34 и 35)
I.6. Артемидор (2 пол. II в. по Р.Х.) в "Соннике" (Онирокритика), IV 47, говоря о том, что может предвещать увиденный во сне феникс, приводит обе версии мифа; согласно одной из них, "феникс хоронит своего отца", согласно другой, "феникс не хоронит отца, и у него вообще нет оставшегося в живых отца и никого из предков, но всякий раз, когда к нему приближается смерть, он отправляется в Египет (откуда - люди не знают), и, создав сам себе из корицы и смирны костер, на нем умирает. Через некоторое время после того, как костер загорается, из пепла, говорят, рождается червь, который при росте изменяется и опять становится фениксом и улетает из Египта туда, откуда прибыл феникс до него".
II.1. Овидий (43 г.до Р.Х. - ок. 18 г. по Р.Х.) употребляет по отношению к фениксу глагол "возрождаться", однако в то же время говорит об "отцовской могиле" (Метаморфозы, XV 392-393; 402; 405-407): Только одна возрождает себя своим семенем птица: / "Феникс" ее ассирийцы зовут; <…> / Выйдя из праха отца, возрождается маленький Феникс. <…> / Благочестиво свою колыбель и отцову могилу / взяв <…>, / Дар на священный порог в Гипериона храме слагает. (Пер. С.Шервинского.)
II.2. Согласно Плинию Старшему (23/24 - 79 гг. по Р.Х.), "Естественная история", X 2, 4, сенатор Манилий сообщал, что феникс "состарившись, сооружает из ветвей дикой корицы и фимиама гнездо, наполняет его благовониями и умирает в нем. Затем из его костей и костного мозга рождается сначала словно червячок, потом становится птенцом и в начале устраивает предшественнику надлежащие похороны и все гнездо, <что> возле Панхеи, переносит в город Солнца и там кладет на алтарь. Cр.: XIII 42.
II.3. Помпоний Мела (I в. по Р.Х.) в "Хорографии" (III 8, 83-84), написанной ок. 44 г. по Р.Х., хотя и не говорит о черве, утверждает, что феникс рождается из гниющего тела: "Из птиц особенно надо сказать о фениксе, который всегда единственный. Ведь он не соитием зачинается и не при родах появляется на свет, но, прожив век в целых пятьсот лет, ложится поверх груды, образованной им для себя из различных благовоний, и умирает. Затем из тления гниющих членов, сгущаясь, сам себя зачинает и из себя вновь возрождается. Возмужав, кости прежнего тела, помещенные в мирру, уносит в Египет и в городе, который называют городом Солнца, полагая на пылающий алтарь для сжигания, освящает достославным погребением"
II.4. Климент Римский. Послание к коринфянам (написано ок. 96 г. по Р.Х.) (I 25) первым из христианских писателей обращается к образу феникса: "Посмотрим на необыкновенное знамение, бывающее в восточных странах, то есть в тех, что около Аравии. Ибо <там> есть птица, которая называется феникс. Будучи единственной, она живет пятьсот лет. И приблизившись уже к смерти, делает себе гнездо из ливана и смирны и других благовоний, в которое, когда исполнится время, вступает и умирает. При гниении же плоти рождается некий червь, который, питаясь влагой умершего существа, оперяется; затем, став сильным, поднимает то гнездо, где находятся кости жившего прежде, и, неся его из аравийской земли в Египет, достигает города, называемого Гелиуполь (Город Солнца). И прилетая днем, когда все видят, кладет ношу на алтарь солнца и таким образом отправляется назад. Жрецы исследуют летописи и обнаруживают, что он прибывает когда проходит пятисот лет".
II.5. Св. Амвросий Медиоланский (ок. 340 - 397 гг. по Р.Х.) в "Шестидневе" (V 23, 79) так рассказывает о фениксе: "Говорят, что также птица феникс в местах Аравии обитает, а живет она долгий век до пятисот лет. Когда она замечает, что приближается конец ее жизни, делает себе гроб из фимиама, мирры и прочих благовоний, в который, когда истекает время ее жизни, входит и умирает. Из влаги ее плоти возникает червь и постепенно растет и по истечении определенного времени обретает крылья и возвращает себе облик и форму прежней птицы. Итак, да научит нас эта птица хотя бы своим примером веровать в воскресение, которая и без примера, и без понимания разумом сама себе дает знамение воскресения. Разумеется, птицы существуют ради человека, не человек ради птиц. Итак, да будет это нам примером, ибо Создатель и Творец птиц не допускает, чтобы Его святые навсегда погибли; ведь Он, не допустив, чтоб погибла единственная птица, пожелал, чтобы она, восставшая из своего семени, восстановилась". Этот же автор в другом месте (О смерти брата своего Сатира, II 59) пишет: "Птица в аравийской стране, имя которой феникс, вновь возникающая из влаги своей отжившей плоти, хотя умерла, снова оживает. Неужели мы поверим, что лишь люди не воскресают? Но мы знаем и из часто звучащих разговоров и из авторитетных сочинений, что упомянутая птица имеет определенный период жизни в пятьсот лет, и что она после того, как узнает благодаря некой присущей ее природе способности предчувствовать, что наступает конец ее жизни, готовит себе из фимиама, мирры и прочих благовоний гроб и, когда завершается ее работа и время, входит в него и умирает. Из ее влаги появляется червь; постепенно он, вырастая, приобретает облик и повадки той же самой птицы. Оперившись, исполняет благочестия ради долг обновленной жизни. Ведь гроб тот или могилу для тела или колыбель для возрождающегося, умирая в которой, он падает, и падая, восстает, из Эфиопии в Ликаонию несет. И таким образом жители местности по воскресению этой птицы узнают, что прошло пятьсот лет. Итак, для этой птицы годом воскресения является пятисотый, для нас - тысячный, для нее - в этом веке, для нас - при гибели мира. Многие даже полагают, что эта птица сама себе костер поджигает и из раскаленного пепла и золы снова оживает".
II.6. Иоанн Цец, византийский филолог (1110-1180 гг.) в "Хилиадах" (V 391-392) пишет: "Всегда, когда приходит смерть, червь рождается сперва, / который в солнечных лучах станет фениксом опять". (Пер. М.И.Кук.)
II.7. О двукратной кремации говорится в поэме из 170-ти строчек, приписываемой Лактанцию (ум. после 317 г. по Р.Х.): "Строит потом для себя гнездо то ли, то ли гробницу, / Ведь умирает, чтоб жить; сам он себя создает. (77-78) / Тело меж тем, что погублено смертию, жизнь приносящей, / Все полыхает, и жар пламя рождает в себе. / Воспринимает огонь от горнего издали света: / Феникс горит, и потом в прах рассыпается труп. (95-98) / Передают, что из пепла без членов сперва возникает / Червь, а еще говорят, белый имеет он цвет. (101-102) / Преображается после в того, каковым был он прежде; / Старую кожу порвав, фениксом новым он стал. (105-106) / Как начинает цвести его ранняя, нежная юность, / Он вылетает, к домам отчим направя свой путь. / Прежде, однако, все то, что от тела его оставалось, - / Кости и пепел его, кожу, что сбросил он сам, - / Когтем бальзамовым в мирру он и в фимиам полагает, / Клювом священным своим в шар превращая его. / Шар в своих лапах неся, устремляется к солнца восходу, / Сев на алтарь, он кладет в храме ту ношу святом. (115-122) / Смерть для него есть любовь, и лишь к смерти его вожделенье. / Чтобы родиться он мог, хочет сперва умереть. / Сам он потомок себе и отец свой, и свой он наследник, / Сам он кормилец себе, сам он питомец всегда. / Сам, но, однако, не тот же, он сам и не сам в то же время, / Вечной он жизни достиг смерти ценою своей." (165-170)
II.8. У Клавдиана (кон. IV-нач. V в.) в 1-й идилии не сказано ни о черве, ни о рождении из гниющих останков (впрочем о погребении фениксом останков предшественника Клавдиан говорит): "И появляется он не из семени, не от зачатья, / Сам и отец и потомство себе; и, творца не имея, / Смертью преображает благой отслужившие члены, / Жизнь получает обратно, лишь только свершит погребенье <…> (23-26) / Листья сложив дорогие Аравии в кучу, / Приготовляет костер он себе и рожденье, что будет. / Здесь он садится и солнце приветствует ласковым криком; / Дряхлый мольбы сочетает с просительной песнею феникс. / Просит пожара, который бы дал ему новые силы. / Издали Феб как увидит его, натянувши поводья, / Сразу коней остановит и словом утешит питомца: / 'Ты, что положишь в костер свою старость и в ложной гробнице / Новый рождения день обретешь, возрождаться привыкший / Силою гибели собственной и молодеть после смерти, / Вновь же начало прими и оставь изможденное тело, / Лучшим, чем прежде, явись, когда облик твой преобразится.' / Это сказав и главою потрясши, бросает поспешно / Волос один золотой, и перуном своим животворным / Феб поражает желавшего; тот добровольно сгорает, / Чтоб возродиться; и смерти он рад, торопясь к новой жизни <…> (43-58) / Скоро костер разродится, и у колыбели Природа, / Чтоб не погибла та вечная птица, хлопочет и просит / Верное пламя вернуть украшенье бессмертное мира. / Тотчас по членам рассыпанным жизнь, пробегая, вскипает; / И наполняются кровью сосуды его обновленной. / Без принуждения прах сам собою, победу почуя, / Двигаться вдруг начинает и перьями пепел скрывает. / Тот, кто родителем был, ныне сыном является миру <…>. (62-69) / Сразу же Манов отцовских у Нила почтить благовейно / Хочет и груду, в которой возник, отнести он в Египет." (72-74)
II.9. В приписываемом Эпифанию (315 - 403 гг. по Р.Х.) "Физиологе" (11) феникс возникает из пепла на алтаре. Ни о черве, ни о гниющих останках и их погребении ничего не сказано: "И спустя пятьсот лет умащает свои крылья душистыми травами, и, когда жрец в Гелиополе дает знак, поднимается со своего места и отправляется к жрецу и входит со жрецом в храм, к священному жертвеннику, и все члены его обращаются в пепел. На следующий день жрец находит его оперяющимся, на третий же тот приветствует жреца уже полностью окрыленным и улетает обновленным опять в свое место. Истолкование. И как только могли преступные иудеи не поверить в воскресение Господа нашего Иисуса Христа в третий день, - ведь птица через три дня ожила, а почему Господь наш Иисус Христос не мог воскресить Себя из мертвых? Поэтому сказал пророк: 'праведник процветет как феникс'". (Ср.: Пс. 92/91, 13).
II.10. Согласно автору 6-го века после Р.Х. Иоанну Лаврентию Лиду (О месяцах, IV 11), червь возникает из пепла: "О фениксе говорят, что через пятьсот лет он отправляется в некое место Верхней Индии и приготовляет для себя из корицы и листьев нарда и укропа груду и восходит на нее. Когда она якобы воспламеняется неожиданно неким даймоном, феникс истребляется огнем. Вскоре из него возникает что-то вроде червя, который, оперившись, тотчас же взлетает к солнцу. Происходит же это на алтаре в городе Солнца, в святилище Аполлона."
II.11. Исидор Севильский (ок. 560 - 636 гг. по Р.Х.) в "Этимологиях" (XII 7, 22) избегает натуралистических деталей возрождения феникса: "Феникс, аравийская птица, называется так потому, что имеет пурпурный ("финикийский") цвет или потому, что во всем мире является единственной и исключительной. Ведь арабы единственную и исключительную называют "финикийской". Она, живя свыше пятисот лет, когда увидит, что состарилась, собрав веточки ароматических растений, сооружает себе костер и, обратившись к солнечным лучам, хлопаньем крыльев добровольно навлекает на себя огонь и таким образом опять восстает из своего пепла".
II.12. Доказывая воскресение плоти, Тертуллиан обращается за помощью к примеру феникса (О воскресении плоти, 13, 1-4): "Если Вселенная недостаточно являет образ воскресения, если творение ничем этого не подтверждает (ибо некоторые его части претерпевают не столько смерть, сколько остановку, и не возрождение, а преобразование), то вот перед тобой полнейший и достовернейший образ этой надежды, существо одушевленное, подвластное и жизни и смерти. Я разумею птицу, обитающую на Востоке, замечательную своей редкостью и удивительную способностью к жизни: умирая по своей воле, она обновляется; умирая и возвращаясь в день своего рождения, феникс является там, где уже никого не было, вновь та, которой уже не было, иная и та же самая. Что может быть яснее и убедительнее для нашего предмета? И чему еще служит это доказательство? Даже в Своем Писании Бог говорит: 'ты процветешь, как феникс', то есть после смерти и погребения, чтобы ты поверил, что даже у огня можно отнять субстанцию тела. Господь сказал, что мы 'лучше многих воробьев' (Ср.: Mф. 10, 31. Прим. мое. - А.Б.). Если мы не лучше многих фениксов, то не беда. Но должны ли навсегда погибать люди, если аравийские птицы спокойны за свое воскресение?" (Пер. Н.Шабурова.) Из существующих версий этого мифа он выбирает наиболее поэтическую, которую находим до него у Стация (Леса, II 4, 36-37: "<…> не сломленный старостью косной / Феникс войдет в благовонное пламя счастливее ставшим" (Пер. Т.А.Хавровой) и Mарциала (Эпиграммы, V 7, 1-4): "Как обновляет пожар огнем ассирийские гнезда, / Если минуло уже фениксу десять веков, / Также и Рим молодой сложил свою ветхую старость, / И на защитника он стал походить своего" (Пер. Ф.А.Петровского.) Феникс Тертуллиана не возникает из сгнивших останков умершего предшественника, а восстает из пламени. Версией Геродота (История, II 73) Тертуллиан пренебрегает. В отличие от Климента, так же как и он использующего эту легенду для того, чтобы оправдать веру в воскресение плоти, он не приводит ее второй части о путешествии феникса в Египет, ведь в этом случае речь не шла бы о возрождении в прежнем теле, как того хочет латинский апологет. Обходит он молчанием и фазу червя. Надо отметить, что Тертуллиан очень часто отдает предпочтение буквальному пониманию того или иного рассказа (в первую очередь, правда, это относится к пассажам из Библии) перед аллегорическим. В отличие от Геродота (II 73) и Тацита (Анналы, VI 28, 6) Тертуллиан ничуть не сомневается в том, о чем пишет (о возрождении того же самого феникса), для него это - documentum. Плиний Старший говорит в "Естественной истории": "Эфиопы и инды сообщают о весьма разнообразно окрашенных неописуемых птицах и прежде всего о знаменитом фениксе из Аравии, - не знаю, вымысел ли это (haud scio an fabulose), - одном во всем мире <…>" (X 2, 3) Cр.: XXIX 29. Блаженный Августин (О душе и ее происхождении, IV (33), 20) осторожно замечает "как считают": "Ведь то, что ты говоришь о фениксе, к делу, о котором идет речь, совершенно не относится, ибо она воскресение тел обозначает, а не отнимает пол у душ, если все-таки, как считают, возрождается после своей смерти". Ориген, споря с Кельсом, оказывается менее доверчивым, чем последний, в том, что касается феникса. Тертуллиан же уверен, что пример феникса должен убедить оппонентов в его правоте. Такую веру ему придают слова псалма 92 (91), 13, которые он переводит "и, как феникс, процветешь". Он готов признать существование небывалых чудес, если на них намекают слова Библии. Едва ли, однако, можно говорить здесь о его легковерии. Скорее - о его стремлении выбрать наиболее эффектные рассказы, наиболее яркие примеры. Точность и правдоподобие не важно. Важно произвести впечатление на читателя, не доказать, а убедить, действуя на эмоции, заговорить, "ослепить блестящими формулировками". Возникновение червя из гниющих останков, не считавшееся фантастическим до XIX в., гораздо более прозаично и "научно", чем возрождение из пламени. Надо отметить так же, что следование поэтической (= мифической) версии в ущерб "научной" для Тертуллиана скорее является исключением, нежели правилом, ведь "поэты лгут", mentiuntur sane poetae (К язычникам, II 7, 18). Так, говоря о Дидоне (К язычникам, I 18, 3; К мученикам, 4, 5; О душе, 33, 9; О поощрении целомудрия, 13, 3; О единобрачии, 17, 2), Тертуллиан совершенно игнорирует рассказ о ней Вергилия, следует более "историчной" версии, которую находим, например, у Тимея (F.H.G. fr. 23) и в эпитоме Помпея Трога (XVIII 6), и не опасается, по-видимому, что поэтическая Дидона испортит впечатление о Дидоне исторической.
Образ феникса использовался не только как символ воскресения. См, напр.: Флавий Филострат. Жизнь Аполлония Тианского, III 49; Синесий из Кирены. Дион Хризостом или О его образе жизни, 9, 2-3.
Для нехристианских авторов феникс ассоциировался с его долгожительством (см.: Лукиан. Гермотим, или О выборе философии, 53) или с его необыкновенным видом (ср.: Марциал. Эпиграммы, V 37, 12-14). Некоторые языческие авторы вообще не говорят о смерти или рождении феникса. Так поступает Секст Аврелий Виктор в "Книге о цезарях", 4, 14. В большинстве случаев феникс у языческих писателей входил в каталог диковинных или священных птиц. Поэтому можно сказать, что использование его образа в полемических целях принадлежит христианским авторам, хотя отнюдь не они первыми ввели в этот миф мотив тождественности умершего феникса его преемнику. Аргумент, "который Отцы Церкви хотели извлечь из веры в воскресение феникса, мог иметь силу лишь для собеседников, знающих заранее эту историю и считающих ее истинной" Марциал, по мнению Юбо, не стал бы использовать в своем панегирике императору, восстановившему сгоревший Рим, новый, ранее неизвестный мотив возрождения чудесной птицы. Надо заметить, однако, что используемая Марциалом версия воскресения из огня, будучи известной и годившейся для прославления цезаря, совсем не должна была обязательно считаться реалистичной. Таким образом, из двух ранее существовавших версий церковные писатели могли выбирать ту, которая, по их мнению, могла сильнее подействовать на читателя, то есть либо убеждала правдоподобием, либо поражала красотой и величием.

ЦЮЙ ЮАНЬ (ок. 340 - ок. 278 до н.э.), китайский поэт. Внес в китайскую литературу тему возвышенных человеческих чувств, преданности моральным идеалам ("Смерть за родину", "Плачу по столице Ину", поэма-элегия "Скорбь отверженного" и др.). Создал поэтический жанр чуцы ("чуские строфы"), совершил переход от фольклорной поэзии к более высоким ступеням словесного искусства.


...

В могуществе ты бескорыстно, небо,
И только честным помогаешь ты,
Лишь дух свой просветившие наукой
Достойны нашу землю населять.

Я прошлое и будущее вижу,
Все чаянья людские предо мной.
О, можно ль родине служить без чести
И этим уваженье заслужить?

И если смерть сама грозить мне станет,
Я не раскаюсь в помыслах моих.
За прямоту свою и справедливость
Платили жизнью древле мудрецы".

Теснят мне грудь уныние и горесть,
Скорблю, что в век постыдный я живу,
Цветами нежными скрываю слезы,
Но слезы скорби льются без конца.

Склонив колени, чувства изливаю,
Моей душе я вновь обрел покой.
На феникса сажусь, дракон в упряжке,
Над бренным миром я взмываю ввысь.

Цанъу покинув при восходе солнца,
Я в час вечерний прилетел в Сяньпу.
Я погостить хотел в краю священном,
Но солнце уходило на покой.

Бег солнца я велел Си-хэ замедлить
И не спешить в пещеру - на ночлег.
Путь предо мной просторный и далекий.
Взлечу и вновь спущусь к своей судьбе.

В Сяньчи я напоил коня-дракона,
К стволу фусана вожжи привязал
И, солнце веткою прикрыв волшебной,
Отправился средь облаков бродить.

Мой проводник - Ван-шу, луны возница,
Фэй-ляню я велел скакать за мной,
Луаньхуан как вестовой мне служит,
Но бог Лэй-ши грохочет: "Не готов!"

И приказал я фениксу: в полете
Ни днем ни ночью отдыха не знать.
Поднялся ветер, зашумела буря,
И облака приветствовали нас.

Сходясь и расходясь, летели в вихре
И в яркий блеск ныряли облака.
Открыть врата велел я стражу неба,
Но он сурово на меня взглянул...

Вдруг тьма спустилась, будто при затменье,
Я замер с орхидеями в руке...
Как грязен мир, как слеп и неразборчив!
Там губят все и завистью живут.

Я утром реку Белую миную
И на Ланфыне привяжу коня.
Вдруг вспомнил старое и пролил слезы,
Увы! И в небе честных не найти.

Приблизился внезапно я к Чуньгуну,
Бессмертья ветвь сорвал я для венка.
Сойду на землю, чтоб цветок прекрасный,
Пока он свеж, любимой подарить.

На облако воссевшему Фын-луну
Я приказал найти дворец Ми-фэй.
Я снял венок для подкрепленья просьбы,
Послал Цзянь Сю просить ее руки.

Ми-фэй сперва как будто сомневалась,
Потом с лукавством отказала мне.
По вечерам она в Цюныии уходит,
А утром моет волосы в Вэйпань.

Ми-фэй красу лелеет горделиво,
Усладам и забавам предана.
Она хоть и красива, но порочна, -
Так прочь ее! Опять пойду искать.

...